С Пелагеей Яковлевной Хлобыстовой мы познакомились в Сургуте во время фестиваля национальных культур «Соцветие». Праздник уже подходил к завершению, а мы с коллегой осматривали выставочные стенды народов ханты и манси. Одна из посетительниц выставки заметив нашу заинтересованность, а затем, и услышав хантыйскую речь, обратилась к нам со следующими словами:

- Это хорошо, что я с вами познакомилась. Я хотела бы высказаться о последних выпусках хантыйской газеты. Речь о тех статьях, которые были написаны новой графикой хантыйского языка. Тексты прочитать сложно, что за непонятные буквенные обозначения, знаки?  Введение специфических знаков, предлагаемых рядом ученых, естественно, отпугивает читателей среднего и старшего поколения.

Я в курсе, что идет реформа хантыйского языка. Но следует учитывать интересы читателей, как мы будем читать, и понимать вашу газету, если она будет издаваться новыми буквами. Мы, люди старшего поколения, совершенно не знакомы с ней. В школе нас не обучали родному языку, хотя знаем, что наша письменность основана на русской кириллице. Я, как носитель хантыйского языка сургутского диалекта, научилась читать и понимать тот язык, на котором вы издаете газету. Желательно, чтоб это так и продолжалось. Это не только мое пожелание, так думают мои земляки. Я уже обращалась по этому поводу к координатору сургутского отделения «Спасение Югры» Валентине Шадриной. Надеюсь, ученые-языковеды прислушаются к нашим советам. Не стоит переводить деньги на издание литературы на новом алфавите, которая будет невостребованной, её трудно будет прочесть.

Но вашу газету я выписываю и читаю, узнаю новости о жизни и культуре коренных народов Югры.

- Спасибо. Расскажите нам, пожалуйста, о себе, откуда вы родом, чем занимаетесь?

- Я в девичестве Катисова, родилась в юртах Катисово Сургутского района. В семье нас было шестеро. Отца звали Яков Ефимович Катисов, он был грамотным человеком, был избран председателем колхоза в Катисово. В 1941 году его забрали на войну, откуда он так и не вернулся. О дальнейшей его судьбе нам до сих пор ничего не известно. Обращались к нескольким архивам, по многим памятникам искала имя его, но ничего не обнаружила. Очень сожалею, что письма с фронта утеряны.

Когда отца забирали на войну, мать была в положении шестым ребенком. Она одна вырастила и воспитала всех нас, а времена-то были очень тяжелые. Из старших 12-летний брат Алексей оставил учебу и всегда помогал матери. Он 1929 года рождения, я 1939 года. Сейчас мне 76 лет. Мама неустанно трудилась и прожила до 80 лет. Всегда помнила и не переставала ждать своего мужа. Я сама сейчас живу поисками и надеждами, что найду хотя бы место его захоронения.

В 1990-х годах в Сургуте было создано общество «Дети войны», благодаря которому мы, дети того периода, получаем единовременное пособие к  празднику. Сначала по тысяче рублей, в этом году получили по шесть тысяч. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить учредителей и сотрудников фонда за такое внимание.

Мы очень благодарны своей матери и брату Алексею. Он выучился в партийной школе и был председателем колхоза, затем председателем Угутского  сельского совета. За многолетний труд  Алексей заслуженно получил медаль «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.».

Брат Юрий учился в Ханты-Мансийском медучилище, погиб нелепой смертью. Нет уже в живых и сестры Лидии. Она выучилась на врача в Омске, осталась там и много лет проработала. Её дочь вышла замуж за еврея, и чуть более десяти лет назад они с семьей уехали в Израиль.

В Сургуте я проживаю одна. Моя пенсия небольшая – всего 14 тысяч рублей, при наших ценах эта смешная сумма, но я не жалуюсь. Я окончила Свердловский институт легкой промышленности. Дипломированным специалистом вернулась в Сургут, работала закройщиком. Приходилось также заменять кладовщика, была и кассиром-бухгалтером.  Вышла замуж за русского человека. Потом мы уехали жить к нему  на Урал.

Двадцать лет жила в русской среде, но никогда не забывала о своих корнях. Знакомила уральских родственников с культурой своего народа, им по нраву пришелся традиционный наряд юганских ханты и вкусная северная рыба, ягода. Но когда не стало мужа, я вернулась к себе на родину.

По словам собеседницы, когда они учились в школе и жили в интернате, им запрещали говорить на родном хантыйском языке, дразнили. Отсюда у детей коренной национальности появлялся комплекс неполноценности, многие стеснялись своего происхождения. Сейчас Пелагея Яковлевна призывает нынешнюю молодежь учить свой родной язык, интересоваться культурой, традициями предков, сохранить и оставить потомкам.

Тамара Мерова