Зарубежных учёных всегда интересовала уникальная культура коренных малочисленных народов Севера. Свои исследования они начали проводить несколько столетий тому назад. Интерес к изучению не падает и по настоящее время, поэтому учёные до сих пор являются частыми гостями коренных жителей северных территорий России. Один из них – это финский исследователь-музыковед Яркко Ниеми. Нам удалось с ним познакомиться и пообщаться во время очередного Слёта оленеводов, рыбаков и охотников в посёлке Русскинская Сургутского района.

– Яркко, расскажите немного о себе.

– Моё полное имя Яркко Кристиан Ниеми. Я родился 17 января 1963 года в маленьком финском городке Иматра, который находится на востоке Финляндии и граничит с Карелией. Кстати, мои предки были родом из Карелии, т.е. у меня есть карельские корни. Хотя мои родители родились в Финляндии.

Я рос любознательным ребёнком. Учился в гимназии. В 7 и 8 классе у нас была возможность выбрать для изучения третий иностранный язык, я выбрал русский язык. Нам повезло, что именно в нашей гимназии велось преподавание русского языка. Преподавание русского языка совпало с существованием СССР. Кроме этого, мы изучали английский, шведский языки. У нас в стране довольно-таки качественное преподавание иностранных языков, а тем более в гимназиях.

В то время Советский Союз был закрытой страной, а нам было очень любопытно, что же там за границей. Мы не имели возможности свободно въезжать в СССР. В те годы редко кто из советских граждан приезжал к нам.

Русский язык я перестал изучать после 9 класса, т.к. посчитал, что итак большая нагрузка. Вместо этого третьим языком для изучения выбрал немецкий язык.

По окончании гимназии поступил в университет города Тампере на гуманитарный факультет, где в течение двух лет продолжал совершенствовать русский язык.

– Когда вы начали заниматься исследованием традиционной музыки северных народов?

– Я не сразу стал заниматься этим. Вначале у меня был интерес к органологии, т.е. изучению музыкальных инструментов. Меня интересовало их устройство, звучание, изучал виды инструментов, технику игры и т.д. В Тампере есть большие возможности для изучения музыкальной культуры народов мира, т.к. есть крупный фоноархив традиционной музыки.

Сначала я заинтересовался традиционной финско-карельской рунической музыкой из серии «Калевальский мир». Постепенно область моего исследования становилась шире, я узнавал всё больше, делал открытия для себя. Однажды передо мной возник большой финно-угорский мир, его музыка. Поскольку большая часть финно-угров проживает за границей, то моё любопытство тянуло меня в Россию. Хотелось узнать, что там за границей прибалтийско-финского мира. Меня заинтересовали прекрасные песенные традиции наших северных соседей – саами, их традиционные песни «йойки». С экспедициями ездил в северную Финляндию, записывал йойки.

Вузовскую дипломную работу писал о традиционном песнопении ненцев. Для этого ездил на Ямал к тундровым ненцам. Меня тогда поразил тот факт, несмотря на прогрессивный XX век у ненцев сохранилось традиционное песнопение, сохранилась традиционная структура песни. Я тогда ещё застал исполнителей длинных эпических песен. Это при том, что в Прибалтике и у нас, в Финляндии, мы ещё сто лет назад утратили традиционное песнопение. У нас уже нет исполнителей рунических песен, которые были характерны для финнов, эстонцев, карел, ижорцев, т.е. для финских народов. Из этих песен в XIX веке был создан национальный эпос.

Кроме этого, работал с западными, лесными, енисейскими ненцами. По итогам работы вышел диск с ненецкими песнями.

В 1991 году уже, будучи молодым исследователем, принял участие в крупной конференции финно-угорских музыковедов, которую ежегодно организовывала в Тарту исследовательница эстонской традиционной культуры Ингрид Люйтель. Именно там зародился крупный проект по записи музыкально-песенного фольклора финно-угорских народов. Я принял участие с проектом записи традиционных обско-угорских песен.

В марте 1992 году приехал в Россию. Первоначально мы собирались в Казым, но не получилось, поэтому мы поехали в Сургут, а оттуда в Русскинские и Угут. К сожалению, у нас не было возможности съездить в юрты.

В Русскинских мы встретили прекрасных музыкантов и исполнителей, виртуозно играющих на нарасъюхе, нынъюхе и других музыкальных инструментах. Это Тимофей Иванович Кечимов, его сын Семён и племянник Сергей Васильевич Кечимов. Они исполнили практически весь свой репертуар, а это и личные песни и песни из репертуара Медвежьих игрищ. Тогда они были участниками фольклорного коллектива «Вонт нэ» («Таёжница»). С ними выступали Лидия Ивановна Сопочина, Надежда Семёновна Медведева, которые также нам помогли за короткий срок перевести тексты песен.

В Угуте мы познакомились с Людмилой Леонидовной Когончиной, которая свела нас с замечательной исполнительницей личных и шаманских песен Зоей Михайловой Мултановой. Также нам запомнился один из ярких исполнителей – это Егор Николаевич Бисаркин, который исполнил для нас эпические песни. Здесь мы познакомились с Раисой Ивановной Ермаковой, которая рассказывала, что в годы учительства в 1980-ые годы она записывала фольклор юганских ханты. Среди тех, кого она записывала, были Николай Гордеевич Цинганин, Яков Александрович Усанов, они исполняли мифические песни, меня поразил великолепный стиль исполнения песен из репертуара Медвежьих игрищ. Я до сих пор их с удовольствием слушаю.

Для работы над переводами текстов песен мы наладили сотрудничество с венгерским исследователем-лингвистом Мартой Чепреги, музыковедом Каталин Лазар, а также с Людмилой Каюковой.

– А что вы можете сказать о музыкальных инструментах народа ханты?

– Хочется отдельно сказать о хантыйских музыкальных инструментах. Мы записали великолепные наигрыши на торсаплъюхе Кечимовых. Отметили уникальную технику игры. Торсаплъюх – угловая арфа – это редкий инструмент в настоящее время. Он интересен в плане ритмики. У каких народов мы можем встретить угловую арфу? У коренных народов Бирмы, у осетин на Кавказе, у древних египтян была угловая арфа (запечатлена на стенах пирамид), возможно, она есть у каких-то африканских народов. На Алтае в курганах нашли угловую арфу. Т.е. угловая арфа – это древний музыкальный инструмент.

Если говорить о нарасъюхе, то ещё в далёком 1740 году исследователь-музыковед Петер Симон Паллас описал технику игры на нарасъюхе. Меня же  интересует вопрос происхождения хантыйского музыкального инструмента нарасъюха, имеет ли он что-то общее с финским щипковым инструментом кантале? Этот инструмент есть в Финляндии и Эстонии. У славянских народов есть аналог – это гусли, при чём есть разные виды гуслей. Гусли были найдены при раскопках средневекового Новгорода. Возможно, что все эти инструменты имеют что-то общее. Но всё-таки у нарасъюха есть нечто отличительное и интересное. Сохранился древний способ установки струн.

– Каков результат вашей большой работы?

– По приезду мы думали, каким должен быть наш результат. Только после того, как мы нашли переводчиков, а это было уже в 1999 году, тогда мы смогли послушать записи вместе с Аграфеной Семёновной Сопочиной. Она помогла нам перевести тексты песен. Благодаря ей мы смогли по итогам поездки выпустить диск традиционной музыки обских угров. В него вошли песни прекрасных исполнителей из Русскинских и Угута. Поскольку там было много песен в исполнении Тимофея Ивановича Кечимова из репертуара Медвежьих игрищ, то мы решили назвать диск «Большое пробуждение». Надеемся, что название будет побуждать интерес к традиционной культуре. К сожалению, таких изданий мало. Мы включили в диск: список песен, тексты песен, переводы, сведения об исполнителях, небольшие аннотации о песнях с объяснением, какого жанра, из какого репертуара и т.д.

– Что вы можете посоветовать с профессиональной точки зрения?

– Мне хочется посоветовать носителям традиционной культуры самим заниматься исследованием музыки, песен своего народа. Я занимаюсь этномузыкологией, но я знаток европейской школы, у меня другой взгляд. Поэтому мне очень важна помощь носителей традиционной музыкальной культуры. Ведь в песне очень важно понять структуру песни, а также то, как построен язык, т.е. я не могу без знания языка знать построение предложений песни. Хотя раньше музыковеды думали, что музыка – это всемирный способ общения, типа, если я знаю европейскую музыку, то я знаю всю музыку, на самом деле это не так. Песни других народов мы можем понять только через язык, потому что язык – ядро песни. Песня – это музыкальный язык, мы должны знать, в какой закономерности выстроены предложения, слова, слоги, как они взаимодействуют с музыкальными мотивами. Тогда мы можем узнать метрику песни, которая не европейская, а построена по местным традиционным законам.

– Яркко, расскажите о ваших творческих и научных планах.

– Сейчас я работаю исследователем в Финской Академии Наук. Немного освободился от университетской работы. Мы будем заниматься исследованием традиционных селькупских песен. Для изучения тазовских селькупов нужно съездить в посёлок Красноселькуп Ямало-Ненецкого автономного округа. Сейчас сотрудничаю с лингвистом, исследователем селькупского языка Ольгой Анатольевной Казакевич. Мне, музыковеду, очень помогают лингвистические исследования. Мечтаю побывать и у южных селькупов Томской области, планирую поездку в посёлок Колпашево. Именно там занимаются сохранением, развитием и популяризацией селькупской культуры.